В настоящее время существует довольно много моделей светскости (моделей светского государства), но в этой статье мы не будем рассматривать страны с про-коммунистической или тоталитарной ориентацией (такие как Северная Корея или Куба), а рассмотрим только демократические (или как минимум про- демократические) капиталистические страны. Модели светскости в этих странах можно условно сгруппировать под две категории, т.е. выделить две модели светского государства: первая, так называемая, «французская» модель «жесткой» светскости, а вторая, «англо-саксонская» модель «мягкой» светскости.
Следует признать, что во многих странах как среди интеллигенции, так и в среде простого населения, Франция воспринимается этакой моделью подражания, в частности, Франция рассматривается как образец, как модель развитого, демократического и светского государства. Но не многие знают, что так называемая французская модель светскости (точнее «лаицизм») является всего лишь одной из моделей, к тому же эта модель предстает довольно проблематичной, даже отсталой, если брать современные правовые стандарты и реалии 21-ого века [1, с. 1-12].
Прежде всего, следует сделать терминологические уточнения, существуют значительные различие между «лаицизмом» (поборником которой является Франция) и светскостью, хотя французский лаицизм, довольно часто называют «французской моделью светскости». Лаицизм можно трактовать как узкое понимание светскости. Лаицизм преследует цель систематичного «выдворения» религии из общественной сферы государства и предполагает, что религиозные убеждения граждан являются исключительно их частным делом, их место — только в частной сфере, а никак не в публичной. Выражаясь иначе, французская модель крайне негативно относится к публичному проявлению культурных и религиозных различий. Одним словом, Франция проповедует модель бескомпромиссного, жесткого принципа отделения религии от государства и тем самым превращает религию в исключительно частное дело граждан [2].
Опыт лаицизма Франции в определенной степени идентичен опыту большевистской России, ибо в обоих государствах революции привели к радикальной смене политического строя и последующим гонениям, систематическим репрессиям против религии.
Число стран последовательниц «французской светскости» с каждым годом неуклонно уменьшается, например Турция в результате политических и правовых реформ последних 10-и лет планомерно отходит от принципов «французского лаицизма, Тунис в результате народной революции на рубеже 2010- 2011-го годов сменил политический режим, следовавший «французской модели светскости».
Резко контрастируют друг с другом французская жесткая модель светскости (т.е. «французский лаицизм») и англо- саксонская модель «мягкой» светскости, которая базируется на веротерпимости и признании «каждого таким, какой он/она есть». В англо- саксонской модели светскости вынесение признаков конфессиональной принадлежности граждан в публичную сферу, взаимодействие государства и религии в общественной жизни (например, в сфере образования, здравоохранения и т.п.) считается вполне естественным, более того, закономерным.
Источником различий восприятия светскости во Франции с другими западно-европейскими странами является различие в их политических культурах. Если почти все западно-европейские страны, США, Канада проявляют толерантность к культурному многообразию, то Франция придерживается идеологии безусловной приверженности идеалам Республики, провозглашенной революцией, которое на практике проявляется колоссальным ассимиляционистским давлением на мигрантов [3, с. 87-88], тенденцией к отторжению и отчуждению «инаковых» (уместно будет вспомнить имевшие место в начале 2000-х годов массовые волнения иммигрантской молодежи, оказавшейся «отчужденной» французской государственной политикой) и следованию «жесткой» модели светскости.
Хотя в Великобритании существует официальная церковь и отсутствует формальное отделение церкви от государства (!), её и США, всё же, можно представить в качестве главных представителях толерантной, мягкой (англо-саксонской) модели светскости. Вообще Великобритания и США являются мультиконфессиональными государствами, Германия, Нидерланды также склонны к «мультикультурализму». Поэтому в Великобритании можно встретить немало политиков из числа меньшинств, что резко контрастирует с Францией, на британском телевидении от четверти до трети ведущих программ символизируют культурное разнообразие современной Великобритании. Похожую картину можно увидеть на американских и канадских телеканалах [4, с. 91]
В отличие от Франции, большинству западно-европейских стран, также США и Канаде присуща традиция жизненно-стилевого и идеологического плюрализма, т.е. во-первых, никак не преследуется цель культурного, цивилизационного «единообразия», во-вторых публичная сфера, общественная жизнь этих стран открыта к проявлению религиозных, культурных и иных идентичностей. Поэтому во всех западно-европейских странах (за исключением Франции), а также в США, Канаде ношение «религиозных символов» в публичных местах не считается предосудительным. Тем более оно не рассматривается как предмет специальной регуляции на государственном уровне. В Великобритании можно встретить сикхов адвокатов, судей, полицейских, которые носят тюрбаны, также женщин полицейских, таможенников или военноcлужащих, одевающих мусульманские хиджабы. В Канаде сикхам- мотоциклистам законом допускается не одевать шлем. В недавнем прошлом в Великобритании адвокатом женщины носящей паранджу была супруга премьер-министра страны (!). Несмотря на волну исламофобии после терактов в Европе, большинству европейцев было непонятно почему Франция в 2004 году приняла на законодательном уровне запрет на ношение религиозных символов, одежды и другой атрибутики, указывающей на религиозную принадлежность в публичной школах, т.е. школах финансируемых государством [5, с. 88- 89]. Но данный запрет не распространялся на высшие учебные заведения и на частные средние. Вообще, следует особо подчеркнуть, ни в одной из европейских стран одежда и иная атрибутика, указывающая на религиозную принадлежность (например, «хиджабы» или «киппы») не запрещены в высших учебных заведениях, даже во Франции.
Безусловно, что, как независимое государство, Казахстан должен искать свою собственную модель отношений между государством и религией (религиозными объедениями и группами). Но по нашему представлению, для Казахстана следование модели «национализирующегося государства», ориентированной на подавление этнокультурной неоднородности общества, а также следование модели «жесткой светскости», ориентированной на неприятие проявлений религиозных чувств в общественной сфере, было бы неприемлемыми. Это является очевидным, если иметь в виду нижеследующие факторы.
Во-первых, в последние годы, особенно в общественном сознании развитых стран произошел характерный сдвиг: приоритет государства перед индивидом уступил место приоритету индивида. Условием легитимности государства считается его способность гарантировать соблюдение прав и свобод его граждан. Именно англо-саксонская модель в отношении соблюдения основных прав и свобод человека, особенно права на свободу совести и права на свободу вероисповедания, представляется наиболее оптимальной, нежели французская. Во-вторых, мы живем в 21-м веке, в эпоху сильного влияния пост-модерна, 20-й век был, напротив, веком воинствующего модернизма, крушившего под знаменами большевизма, атеизма, фашизма, нацизма, сталинизма, маосизма, насеризма, саддамизма т.п. «себе не похожих». всех «инаковых». Поэтому современная тенденция в мире– либерализация общественного сознания и политики, развитие «мультикультурализма», культурной диверсификации. И членство в нации согласно такому восприятию, не предполагает только одной культурной идентичности, их следует быть несколько [6, с. 91]. К тому же, необходимо учитывать реалии мира переживающего религиозное возрождение и возвращение трансцендентного. Внешней и внутренней политике нашего государства, проводимой под мудрым и дальновидным руководством первого президента Н.Назарбаева на принципах многовекторности, толерантности, приятии каждого таким, какой он/она есть, более соответствует именно либеральная, гибкая модель светскости.
В-третьих, следует правильно толковать понятие «светскость». Светскость не является чем-то анти- религиозным, не выражает концепцию борьбы с религией и религиозностью или как минимум не выражает концепцию отчуждения религии. Даже в самой Франции можно увидеть некоторые отхождения от «жесткой» модели светскости. Например, во Франции государство и коммуны берут на себя все затраты по реставрации и содержанию огромного недвижимого культового имущества католической церкви, многие католические клиники финансируются государством, католические средние и высшие учебные заведения почти наполовину финансируются государством [7].
Государство не должно бояться нового контекста светскости, который отвечает требованиям соблюдения и защиты прав человека.
По нашему мнению, одна из проблем пост- советского общества кроется в том, что мы еще по-настоящему не привыкли к культурному многообразию, к жизни в плюралистическом обществе. Мы можем жить в многонациональном обществе, в многонациональной стране, но мы еще несем в себе остатки тоталитарной системы, или же, выражаясь более специфическим термином, несем в себе заряд «модернизма» 20-ого века, который признает только один «верный», только один «правильный» тип мышления, только один «правильный» образ жизни, поэтому нам становится неуютно, когда мы встречаем людей ведущих иные образы жизни (например, не употребляющих мясные продукты, не смотрящих телевизор), инаково выглядящих или носящих непривычную нам одежду (например, «пирсинги», одевающих сари, хиджабы или длинные юбки, или тюрбаны, мужчин отращивающих волосы или отпускающих бороду).
Подобно большинству развитых стран следующим англо-саксонской модели светскости, государство должно раскрыть поле деятельности для полного воплощения гражданской инициативы граждан, вытекающей из их религиозных побуждений и чаяний, выражаясь иначе, государство не должно бояться выражения своими гражданами религиозных чувств, в частности, предпринимания ими общественно полезных действий, вытекающих и подпитываемых религиозными чувствами. С другой стороны не стоит забывать и том, что в последние десятилетия во всем мире наблюдается процесс религиозного возрождения, который надо правильно оценивать, не следует драматизировать этот процесс. Прежде всего, следует признать, что процесс религиозного возрождения является вполне нормальным явлением, так как религия является неотъемлемой частью человеческого бытия, общечеловеческой культуры, цивилизации и истории. Секуляризация общества и де-сакрализация духовной жизни имевшие место в двадцатом веке привели человечество к такому духовному вакууму, что сам секуляризм, несший по всему миру флаг «рационализма и отхода от суеверного», со временем стал рассматриваться как нечто нерациональное, что и дало результат возвращения людей к трансцендентному, к религиозным истокам [8, с. 30-31].
Религии, особенно монотеистические, следует рассматривать только в свете их собственных контекстов, в свете форм мышления и концептов, присущих их учениям. Например, это необходимо, чтобы понять отказ буддистов, кришнаитов или мусульман употреблять «запретную пищу и напитки», нежелание практикующих мусульман и христиан давать деньги под проценты или брать кредиты под проценты, желание женщин-мусульманок одевать хиджаб и многое другое. Только в этом случае можно понять, что никто насильно не заставляет верующих следовать религиозным предписаниям, что это является результатом их внутреннего духовного поиска и что запреты в отношении религиозных принципов могут быть квалифицированы во- первых как нарушение одного их фундаментальных прав человека- права на свободу вероисповедания и совести, во-вторых как дискриминация по религиозному или гендерному признаку.
Также если рассматривать религии согласно их собственному (а не секулярному и позитивистскому) контексту, то можно увидеть, что вера не является просто частным проявлением чувств индивидуума, не вытекающим за пределы сугубо частной жизни, а наоборот религии, и в первую очередь, монотеистические, имеют довольно обширный спектр влияния на общественную жизнь. Выражаясь иначе, религия не концентрируется только на молитвах, медитациях или некоторых индивидуальных видах богослужения, она оказывает где-то прямое, а где-то опосредованное влияние на общественную, правовую жизнь человека. Поэтому ограничивать религию одной лишь личной жизнью было бы неверным толкованием, оторванным от внутреннего контекста религии и не видящим его целостность.
Религиозные источники призывают верующих быть общностью, быть в коллективе верующих, предпринимать гражданские инициативы, побужденные чувством нисхождения божьей милости, с целью облагораживания окружающего мира, в частности, проявлять благотворительность, личностный и коллективный альтруизм. И эти постулаты являются неотъемлемой частью осознанно проводимой религиозной жизни. Более того, если мы не будем игнорировать глубокую природу человека, то заметим, что ей несвойственно отделять личное от общественного. И те государства, которые в рамках гибких моделей светскости имеют возможность воспользоваться этой особенностью религий с целью достижения всеобщего блага, ничего не теряют от своей светскости (достаточно напомнить, что ведущие ВУЗы Запада, например Гарвард, Джорджтаун, Кембридж, Оксфорд, лучшие клиники- основаны христианскими религиозными общинами, лучшие учебные заведения и клиники Турции также основаны мусульманскими общинами и т.д.).
С другой стороны, необходимо уметь различать стереотипы и реальность. Как предупреждает Джон Эспозито- американский исследователь Ближнего Востока и Ислама, известный своими сбалансированными оценками, в отличие от некоторых «правых» и консервативных западных аналитиков, видеть везде фантом «фундаментализма», «рвущихся к власти радикалов или исламистов» является не чем иным, как «нео-ориентализмом»- новой формой ориентализма (под ориентализмом подразумевается не наука «востоковедение», а стиль идеологизированного мышления и форма интеллектуального доминирования над так называемым «Востоком», в котором «мусульманский Восток», как правило, предстает как «зеркальное отражение» положительного Запада [9, с. 1-9]).
В заключение хотелось бы еще раз подчеркнуть, в 21-ом веке светскость не должна пониматься как исключение религии из общественной жизни, а наоборот должна пониматься как взаимодействие между государством и религией ради достижения целей гармоничного развития человека, как отдельного индивида и как члена общества, а также уважения и защиты прав человека, среди которых одним из важнейших и неотъемлемых является право на свободу совести и вероисповедания. Государство не должно бояться религиозности своих граждан, а должно использовать гражданские инициативы, побужденные религиозными чувствами альтруизма, благотворительности (которые никак не преследуют цели достижения личностных интересов) ради достижения всеобщего блага. Следовательно, согласно нашему мнению, не соответствующая нормам защиты и соблюдения прав человека французская модель «жесткой» светскости не может быть образцом подражания для Казахстана, который на сегодняшний день является лидером Центрально-Азиатского региона, для нашей страны эта модель - «вчерашний день», поэтому Франция в некоторых вопросах (например, в деле защиты прав этнических меньшинств, права на свободу вероисповедания) могла бы поучиться у Казахстана. Казахстану для более гармоничного и устойчивого развития следует ориентироваться на «англо-саксонскую модель» светскости, имеющую в своей основе веротерпимость, приятие культурного и цивилизационного плюрализма, атакже признающее влияние религии на общественную жизнь, следовательно, открывающее пути взаимодействия государства и религии в общественной жизни с целью достижения блага граждан, развития государства.
Использованнаялитература
1. John Esposito, “Islam and Secularism in the Twenty-First Century”, in Islam and Secularism in the Middle East, edited by John Esposito and Azzam Tamimi, New York University Press, 2001, стр. 1-12.
2. JohnEsposito, там же
3. Владимир Малахов, «Национальные государства перед лицом культурного плюрализма», Логос 2, (53), 2006, http://www.ruthenia.ru/logos/number/53/06.pdf, стр. 87-88
4. Владимир Малахов, стр. 91
5. Владимир Малахов, стр. 88- 89
6. ВладимирМалахов, стр. 91; См: W. Kymlicka, Multicultural Citizenship. A liberal Theory of Minority Rights. Cambridge, 1995.
7. Иеромонах Александр, «Французское понятие светскости: противоположность православной социальной концепции или образец для нее», Мы в России и зарубежье, Июль 2006, http://portal-credo.ru/site/?act=monitor&id=8753
8. Wolfhart Pannenberg, ‘How to think about secularism’, First Things, No 64, 1996, стр. 30-31
9. См. Edward Said. Orientalism, Vintage Books, New York, 2003, стр.1-9;
Ziauddin Sardar, Orientalism, Open University Press, 1999
_________________________________________________________________________________
на страницу автора
статья была представлена на научно-практической конференции "Поиск моделей взаимоотношения государства и религии" в Казахском национальном университете им.аль-Фараби, Март 2011
We have 7 guests and one member online
